Судьба абеля после обмена. Рудольф Абель: биография, фото и интересные факты
(11 июля 1903 г., Ньюкасл-на-Тайне, Великобритания – 15 ноября 1971 г.). Немец. Родился в семье профессиональных революционеров. Член ВЛКСМ с августа 1922 г., член ВКП(б) с 1931 г.
В 1919 г. поступил в университет в Лондоне, однако в мае 1920 г., не завершив обучения вместе с родителями уехал в Москву. C мая 1921 г. работал переводчиком в отделе международных связей ИККИ, с сентября 1921 г. – чертежником в комитете Севморпути при НКВТ, затем вновь переводчик в ИККИ.
Поступил в ВХУТЕМАС, в 1924 г. перешел на индийское отделение Московского института востоковедения. После окончания первого курса был призван в армию.
В РККА: с октября 1925 г. Служил в 1-м радиотелеграфном полку МВО, Владимир. Демобилизован в ноябре 1926 г., работал в НИИ ВВС РККА.
В органах госбезопасности: с 2 мая 1927 г. Службу начал в 8-м отделении (научно-техническая разведка) ИНО ОГПУ в должности помощника уполномоченного. Затем перешел в 1-е отделение (нелегальная разведка). В начале 30-х гг. направлен в первую загранкомандировку в Норвегию по собственным английским документам (оперативный псевдоним « Франк» ). В январе 1935 г. ненадолго вернулся в Москву, после чего выехал в Лондон. Был радистом нелегальной резидентуры « Шведа» (А.М.Орлов, он же Л.Л.Никольский, он же Л.Л.Фельдбин). В 1937 г. вновь отозван в Москву. Работал в центральном аппарате 7-го (иностранного) отдела ГУГБ НКВД СССР, 31 декабря 1938 г. был уволен из НКВД.
В 1939 г., после письма секретарю ЦК ВКП(б) А.А.Андрееву устроился на работу во Всесоюзную торговую палату, затем инженером на авиазавод.
В сентябре 1941 г. вернулся на службу в НКВД, старший оперуполномоченный 2-го отдела НКВД СССР, затем работал в 4-м Управлении НКВД-НКГБ. С лета 1942 г. занимался техническим обеспечением радиоигры « Монастырь» . В 1944 г. находился в Белоруссии для участия в радиоигре « Березино» , изображал одного из офицеров действующей в советском тылу части подполковника Шерхорна.
После войны перешел в нелегальную разведку ПГУ МГБ (с 1947 г. – 4-е Управление КИ при СМ СССР). До 1947 г. работал во Франции. Руководством КИ и МГБ рассматривались различные варианты его использования на нелегальной работе за рубежом (в США, Западной Европе или Норвегии), в конце 1947 г. было принято решение о его выводе в США.
В 1948 г. В.Г.Фишер был назначен нелегальным резидентом КИ (затем МГБ-МВД-КГБ) в США, оперативный псевдоним « Арач» , с 1952 г. – « Марк» . В октябре 1948 г. он выехал в Европу под именем Эндрю Кайотиса (по легенде литовец, 1895 г. рождения, возвращается домой в Детройт), 14 ноября 1948 г. прибыл на пароходе в Квебек, Канада, затем поездом добрался до Нью-Йорка. Оказавшись в США сменил документы илегенду и в дальнейшем действовал под именем Эмиля Роберта Гольдфуса (Emil Robert Goldfus), 1902 г. рождения, американца немецкого происхождения. В качестве прикрытия открыл мастерскую, где занимался фотографией, живописью и изобретательством.
30 мая 1949 г. « Арач» доложил в Центр о готовности приступить к работе. В его подчинение были переданы нелегалы Морис и Леонтина Коэны (« Волонтеры» ), которые занимались в основном разведкой по атомной проблеме. Также нелегальной резидентуре удалось наладить сбор информации на Западном побережье США о американских военных поставках в Китай, используя вновь завербованных агентов-американцев и нелегалов, укрывавшихся под видом чехословацких эмигрантов в Латинской Америке: «Фирина» (М.И.Филоненко), «Клода» (В.В.Гринченко) и «Патрии» (М. де лас Эрас). Вторая агентурная сеть была развернута на Восточном побережье США и состояла в основном из немецких иммигрантов.
В июле 1950 г. в связи с возросшим риском провала « Волонтеры» были отозваны в Москву. Им на смену в октябре 1952 г. в США прибыл новый радист резидентуры – майор ГБ, с 1957 г. – подполковник Н.К.Иванов, он же Р. Хейханен (оперативный псевдоним « Вик» , по легенде Юджин Маки, американец финского происхождения, проживал в штате Нью-Джерси).
В июне – декабре 1955 г. « Марк» находился в отпуске в СССР. К этому времени « Вик» ударился в пьянство, присвоил 5000 $ оперативных средств. В конце 1955 г. « Марк» потребовал от Центра его замены. Весной 1957 г. он был вызван в Москву, но остановившись по дороге в Париже явился в американское посольство и попросил политического убежища. На допросах в ФБР он сообщил о том, что в Нью-Йорке действует советский нелегальный резидент « Марк» (настоящее имя Фишера ему не было известно), его звание и примерный адрес.
После отъезда Хейханена « Марк» уехал в г.Дейтон-Бич, штат Флорида, готовясь, в случае опаности, бежать в Мексику. 6 мая, получив сообщение о том, что Хейханен прибыл в Париж, вернулся в Нью-Йорк, где снял номер в гостинице под именем Мартин Коллинз. Он несколько раз возвращался в свою старую квартиру, чтобы уничтожить компрометирующие материалы и в один из визитов, 20 июня, был засечен наблюдавшими за квартирой агентами ФБР. Утром следующего дня он был арестован агентами ФБР в своем гостиничном номере, по ордеру на арест, выданному службой иммиграции и натурализации .
На допросе Фишер признал себя гражданином СССР Рудольфом Ивановичем Абелем, о чем было сообщено в советское посольство. Дело « Соединенные Штаты против Абеля» рассматривалось в федеральном суде Нью-Йорка в августе – октябре 1957 г. Ему были предъявлены обвинения в заговоре с целью сбора и передачи СССР информации оборонного значения и пребывание на территории США в качестве агента иностранного правительства без уведомления Госдепартамента. По всем пунктам обвинения был признан виновным. 15 ноября 1957 г. был вынесен приговор – 30 лет тюремного заключения и 3000 $ штрафа. Содержался в тюрьме г.Атланта, штат Иллинойс.
В июне 1960 г. начались переговоры о возможном обмене Фишера на пилота сбитого американского разведывательного самолета U-2 Ф.Г.Пауэрса.10 февраля 1962 г.на мосту Глиникер-Брюке между Западным и Восточным Берлином был произведен обмен Пауэрса на Абеля-Фишера. Одновременно были освобождены еще два американца, арестованные по обвинению в шпионаже: Ф.Прайор и М.Маккинен.
После возвращения работал в 5-м отделе Управления «С» ПГУ КГБ при СМ СССР. В 1971 г. вышел на пенсию и вскоре скончался от рака.
Звания:
- Лейтенант ГБ (19 ноября 1936 г.);
- Майор (на 1948 г.)
- Полковник (1957 г.)
Награды: ордена Ленина (40-е гг.), 3 ордена Красного Знамени (60-е гг.), ордена Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени и Красной Звезды (1949 г.), нагрудный знак «Почетный сотрудник госбезопасности» (1 марта 1962 г.), медали.
Другие фотографии:
|
|
Профессиональный революционер, немец Генрих Фишер волею судеб оказался жителем Саратова. Женился на русской девушке Любе. За революционную деятельность был выслан за границу. В Германию он ехать не мог: там на него было заведено дело, и молодая семья обосновалась в Англии, в шекспировских местах. 11 июля 1903 года в городе Ньюкастле-на-Тайне у Любы родился сын, которого в честь великого драматурга назвали Вильямом.
Генрих Фишер продолжал революционную деятельность, примкнул к большевикам, встречался с Лениным и Кржижановским. В шестнадцать лет Вильям поступил в университет, но долго учиться там не пришлось: в 1920 году семья Фишеров вернулась в Россию и приняла советское гражданство. Семнадцатилетний Вильям полюбил Россию и стал её страстным патриотом. На Гражданскую войну попасть не довелось, но в Красную армию пошёл с охотой. Приобрёл специальность радиотелеграфиста, которая весьма пригодилась ему в дальнейшем.
На парня, одинаково хорошо говорившего по-русски и по-английски, а также знавшего немецкий и французский языки, к тому же владевшего радиоделом и обладавшего незапятнанной биографией, не могли не обратить внимания кадровики ОГПУ. В 1927 году его зачислили в органы госбезопасности, а точнее, в ИНО ОГПУ, который возглавлял тогда Артузов.
Какое-то время Вильям Фишер работал в центральном аппарате. По некоторым данным, в этот период выезжал в нелегальную командировку в Польшу. Однако полиция отказалась продлить вид на жительство, и пребывание в Польше оказалось недолгим.
В 1931 году он был направлен в более длительную командировку, если можно так выразиться, «полулегально», так как выезжал под своей фамилией. В феврале 1931 года обратился в генконсульство Великобритании в Москве с просьбой о выдаче британского паспорта. Причина — он уроженец Англии, в Россию попал по воле родителей, теперь рассорился с ними и желает с женой и дочерью вернуться на родину. Паспорта были выданы, и чета Фишеров выехала за рубеж, предположительно, в Китай, где Вильям открыл радиомастерскую. Командировка завершилась в феврале 1935 года.
Но уже в июне того же года семья Фишеров вновь оказалась за рубежом. На этот раз Вильям использовал свою вторую специальность — свободного художника. Возможно, он зарисовывал что-то, что не понравилось местной спецслужбе, а возможно, и по какой-нибудь другой причине командировка продлилась всего одиннадцать месяцев.
В мае 1936 года Фишер вернулся в Москву и занялся подготовкой нелегалов. Одной из его учениц оказалась Китти Харрис, связник многих наших выдающихся разведчиков, в том числе Василия Зарубина и Дональда Маклейна. В её деле, хранящемся в архиве Внешней разведки, сохранилось несколько документов, написанных и подписанных Фишером. Из них видно, каких трудов ему стоило обучение неспособных к технике учениц. Китти была полиглотом, прекрасно разбиралась в политических и оперативных вопросах, но оказалась абсолютно невосприимчивой к технике. Кое-как сделав из неё посредственного радиста, Фишер вынужден был написать в «Заключении»: «в технических вопросах легко путается…» Когда она оказалась в Англии, он не забывал её, помогал советами.
И всё же в своём рапорте, написанном уже после её переучивания в 1937 году, оперуполномоченный Вильям Фишер пишет, что «хотя „Джипси“ (псевдоним Китти Харрис) получила точные инструкции от меня и т. Абеля Р. И., работать радисткой она не может…»
Здесь мы впервые встречаем имя, под которым Вильям Фишер много лет спустя станет всемирно известным.
Кем же был «т. Абель Р. И.»?
Вот строки из его автобиографии:
«Родился я в 1900 г. 23/IX в г. Риге. Отец — трубочист (в Латвии эта профессия почётная, встреча с трубочистом на улице — предвестник удачи. — И.Д.), мать — домохозяйка. До четырнадцати лет жил у родителей, окончил 4 кл. элементарного училища… работал мальчиком-рассыльным. В 1915 году переехал в Петроград».
Вскоре началась революция, и молодой латыш, подобно сотням его соотечественников, встал на сторону советской власти. В должности рядового-кочегара Рудольф Иванович Абель воевал на Волге и Каме, ходил на операцию в тыл белых на миноносце «Ретивый». «В этой операции отбили у белых баржу смерти с заключёнными».
Затем были бои под Царицыном, класс радистов в Кронштадте и работа радистом на самых дальних наших Командорских островах и на острове Беринга. С июля 1926 года был комендантом шанхайского консульства, затем радистом советского посольства в Пекине. С 1927 года — сотрудником ИНО ОГПУ.
Через два года, «в 1929 году направлен на нелегальную работу за кордон. На этой работе находился по осень 1936 года». Подробностей об этой командировке в личном деле Абеля нет. Но обратим внимание на время возвращения — 1936 год, то есть почти одновременно с В. Фишером. Впервые ли пересеклись тогда пути Р. Абеля и В. Фишера, или они познакомились и подружились ранее? Скорее второе.
Во всяком случае, с этого времени, судя по приведённому выше документу, они работали вместе. А то, что они были неразлучны, известно из воспоминаний их сослуживцев, которые, когда те приходили в столовую, шутили: «Вон, Абели пришли». Они дружили и семьями. Дочь В. Г. Фишера, Эвелин, вспоминала, что дядя Рудольф появлялся у них часто, всегда был спокоен, жизнерадостен, умел ладить с детьми…
Своих детей у Р. И. Абеля не было. Его жена, Александра Антоновна, происходила из дворян, что, видимо, мешало его карьере. Ещё хуже было то, что его родной брат Вольдемар Абель, начальник политотдела морского пароходства, в 1937 году оказался «участником латвийского контрреволюционного националистического заговора и за шпионско-диверсионную деятельность в пользу Германии и Латвии осуждён к ВМН».
В связи с арестом брата, в марте 1938 года Р.И Абель был уволен из органов НКВД.
После увольнения Абель работал стрелком военизированной охраны, а 15 декабря 1941 года вернулся на службу в НКВД. В его личном деле говорится, что с августа 1942 года по январь 1943 года он находился в составе опергруппы по обороне Главного Кавказского хребта. Также сказано, что: «В период Отечественной войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий… выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника». В конце войны был награждён орденом Красного Знамени и двумя орденами Красной Звезды. В сорокашестилетнем возрасте был уволен из органов госбезопасности в звании подполковника.
Дружба «Абелей» продолжалась. Скорее всего, Рудольф знал о командировке своего друга Вильяма в Америку, и они встречались, когда тот приезжал в отпуск. Но о провале Фишера и о том, что он выдал себя за Абеля, Рудольфу так и не стало известно. Рудольф Иванович Абель скоропостижно скончался в 1955 году, так никогда и не узнав, что его имя вошло в историю разведки.
Вильяма Генриховича Фишера предвоенная судьба тоже не побаловала. 31 декабря 1938 года он был уволен из НКВД. Причина неясна. Хорошо, что хоть не посадили и не расстреляли. Ведь это случилось со многими разведчиками в то время. Два с половиной года Вильям пробыл «на гражданке», а в сентябре 1941 года его вернули в строй.
В 1941-1946 годах Фишер работал в центральном аппарате разведки. Однако это не означает, что он всё время сидел за столом в служебном кабинете на Лубянке. К сожалению, до сих пор недоступны все материалы о его деятельности в тот период. Известно пока, что он, как и его друг Абель, занимался тогда подготовкой и заброской во вражеский тыл нашей агентуры. 7 ноября 1941 года Фишер, занимавший должность начальника отделения связи, был в группе сотрудников разведки, обслуживавшей безопасность парада на Красной площади. Достоверно известно, что в 1944-1945 годах он принимал участие в радиоигре «Березино» и руководил работой группы советских и немецких (работавших под нашим контролем) радистов. Подробнее об этой операции рассказано в очерке об Отто Скорцени.
Не исключено, что Фишер лично выполнял задание в тылу у немцев. Известный советский разведчик Конон Молодый (он же Лонсдейл, он же Бен) вспоминал, что, будучи заброшенным за линию фронта, он почти тотчас был пойман и доставлен на допрос в немецкую контрразведку. В допрашивавшем его офицере он узнал Вильяма Фишера. Тот поверхностно допросил его, а оставшись наедине, обозвал «идиотом» и чуть ли не сапогами вытолкнул за порог. Быль это или небыль? Зная привычку Молодого к мистификациям, можно скорее предположить второе. Но что-то, возможно, и было.
В 1946 году Фишера вывели в особый резерв и начали готовить к длительной командировке за рубеж. Ему тогда было уже сорок три года. У него подрастала дочь. Расставаться с семьёй было очень трудно.
Фишер был всесторонне подготовлен для нелегальной работы. Он великолепно разбирался в радиоаппаратуре, имел специальность инженера-электрика, был знаком с химией и ядерной физикой. Рисовал на профессиональном уровне, хотя нигде этому не обучался. А о его личных качествах, пожалуй, лучше всего сказали «Луис» и «Лесли» — Морис и Леонтина Коэны (Крогеры), с которыми ему доведётся работать в Нью-Йорке: «С Марком — Рудольфом Ивановичем Абелем работать было легко. После нескольких встреч с ним мы сразу почувствовали, как постепенно становимся оперативно грамотнее и опытнее „Разведка, — любил повторять Абель, — это высокое искусство… Это талант, творчество, вдохновение…“ Именно таким — невероятно богатым духовно человеком, с высокой культурой, знанием шести иностранных языков и был наш милый Мильт — так звали мы его за глаза. Сознательно или бессознательно, но мы полностью доверялись ему и всегда искали в нём опору. Иначе и не могло быть: как человека в высшей степени образованного, интеллигентного, с сильно развитым чувством чести и достоинства, добропорядочности и обязательности его нельзя было не любить. Он никогда не скрывал своих высоких патриотических чувств и преданности по отношению к России».
В начале 1948 года в нью-йоркском районе Бруклин поселился свободный художник и фотограф Эмиль Р. Гольдфус, он же Вильям Фишер, он же нелегал «Марк». Его студия находилась в доме 252 по Фултон-стрит.
Это было тяжёлое время для советской разведки. В США в полном разгаре были маккартизм, антисоветизм, «охота за ведьмами», шпиономания. Разведчики, работавшие «легально» в советских учреждениях, находились под постоянным наблюдением, в любой момент ждали провокаций. Связь с агентурой была затруднена. А от неё поступали ценнейшие материалы, связанные с созданием атомного оружия.
Контакт с агентами, непосредственно работавшими на секретных атомных объектах — «Персеем» и другими, поддерживался через «Луиса» (Коэна) и руководимую им группу «Волонтёры». Они находились на связи у «Клода» (Ю. С. Соколова), но обстоятельства сложились так, что встречаться с ними он больше не мог. В директиве из Москвы указывалось, что руководство группой «Волонтёры» должен взять на себя «Марк».
12 декабря 1948 года «Марк» впервые встретился с «Лесли» и начал регулярно работать с ней, получая через неё ценную информацию по оружейному плутонию и другим атомным проектам.
Наряду с этим у «Марка» был на связи кадровый сотрудник американской разведки агент «Герберт». От него через ту же «Лесли» была получена копия законопроекта Трумэна об образовании Совета национальной безопасности и создании при нём ЦРУ. «Герберт» передал Положение о ЦРУ с перечислением задач, возлагаемых на эту организацию. Прилагался также проект указания президента о передаче в ведение ФБР из военной разведки охраны производства секретных вооружений — атомных бомб, реактивных самолётов, подводных лодок и т. д. Из этих документов явствовало, что основная цель реорганизации спецслужб США заключается в усилении подрывной деятельности против СССР и активизации разработки советских граждан.
Взволнованные и обеспокоенные обострением «охоты на ведьм» «Волонтёры» стремились чаще общаться со своим руководителем «Луисом», ставя под удар не только себя и его, но и «Марка». В этих условиях было решено прекратить связь с ним «Луиса» и «Лесли» и вывести их из страны. В сентябре 1950 года супруги Коэны выехали из США. Принятые меры позволили на семь лет продлить пребывание Вильяма Фишера в Соединённых Штатах.
К сожалению, нет доступа к материалам о том, чем занимался и какую информацию передал на Родину Вильям Фишер за этот период. Остаётся надеяться, что когда-нибудь они будут рассекречены.
Разведывательная карьера Вильяма Фишера завершилась, когда связник и радист Рейно Хейханен выдал его. Узнав о том, что Рейно погряз в пьянстве, разврате, руководство разведки решило отозвать его, но не успело. Он залез в долги и стал предателем.
В ночь с 24 на 25 июня 1957 года Фишер под именем Мартина Коллинза остановился в нью-йоркской гостинице «Латам», где провёл очередной сеанс связи. На рассвете в номер ворвались трое в штатском. Один из них заявил: «Полковник! Мы знаем, что вы полковник и что вы делаете в нашей стране. Давайте знакомиться. Мы агенты ФБР. В наших руках достоверная информация о том, кто вы и чем занимаетесь. Лучший для вас выход — сотрудничество. В противном случае арест».
Фишер наотрез отказался от сотрудничества. Тогда в номер вошли чиновники службы иммиграции и арестовали за нелегальный въезд на территорию США.
Вильяму удалось выйти в туалет, где он избавился от шифра и телеграммы, полученной ночью. Но агенты ФБР нашли некоторые другие документы и предметы, подтверждавшие его принадлежность к разведке. Арестованного в наручниках вывели из гостиницы, усадили в машину, а затем на самолёте доставили в штат Техас, где поместили в иммиграционный лагерь.
Фишер сразу догадался, что его выдал Хейханен. Но тот не знал его настоящего имени. Значит, можно не называть его. Правда, отпираться в том, что он выходец из СССР, было бесполезно. Вильям решил назваться именем своего покойного друга Абеля, считая, что как только сведения о его аресте станут известны, дома поймут, о ком идёт речь. Он опасался, что американцы могут начать радиоигру. Взяв известное Центру имя, он давал понять службе, что находится в тюрьме. Американцам заявил: «Буду давать показания при условии, что вы разрешите написать в Советское посольство». Те согласились, и письмо действительно поступило в консульский отдел. Но консул не понял сути. Он завёл «дело», подшил письмо, а американцам ответил, что такой совгражданин у нас не значится. А в Центр и не подумал сообщить. Так что об аресте «Марка» наши узнали только из газет.
Поскольку американцы разрешили написать письмо, Абелю пришлось дать показания. Он заявил: «Я, Рудольф Иванович Абель, гражданин СССР, случайно после войны нашёл в старом сарае крупную сумму американских долларов, перебрался в Данию. Там купил фальшивый американский паспорт и через Канаду в 1948 году въехал в США».
Такая версия не устраивала американскую сторону. 7 августа 1957 года Абелю было предъявлено обвинение по трём пунктам: 1) заговор с целью передачи Советской России атомной и военной информации (полагался смертный приговор); 2) заговор с целью сбора такой информации (10 лет тюрьмы); 3) пребывание на территории США в качестве агента иностранной державы без регистрации в госдепартаменте (5 лет тюрьмы).
14 октября в Федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка началось слушание дела № 45 094 «Соединённые Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля».
О поведении Абеля в суде американский публицист И. Естен писал в книге «Как работает американская секретная служба»: «В течение трёх недель Абеля пытались перевербовать, обещая ему все блага жизни… Когда это не удалось, его начали пугать электрическим стулом… Но и это не сделало русского более податливым. На вопрос судьи, признаёт ли он себя виновным, он не колеблясь отвечал: „Нет!“ От дачи показаний Абель отказался». К этому надо добавить, что как посулы, так и угрозы Абелю поступали не только во время, но и до и после суда. И все с одинаковым результатом.
Адвокат Абеля Джеймс Бритт Донован, знающий и добросовестный человек, много сделал как для его защиты, так и для обмена. 24 октября 1957 года он произнёс прекрасную защитительную речь, во многом повлиявшую на решение «дам и господ присяжных». Приведём лишь несколько отрывков из неё:
«…Давайте предположим, что этот человек является именно тем, кем его считает правительство. Это означает, что, служа интересам своей страны, он выполнял чрезвычайно опасную задачу. В вооружённых силах нашей страны мы посылаем с такими заданиями только самых храбрых и умных людей. Вы слышали, как каждый американец, знакомый с Абелем, невольно давал высокую оценку моральных качеств подсудимого, хотя и был вызван с другой целью…
…Хейханен — ренегат с любой точки зрения… Вы видели, что он собой представляет: ни на что не годный тип, предатель, лжец, вор… Самый ленивый, самый неумелый, самый незадачливый агент… Появился сержант Роудс. Все вы видели, что это за человек: распущенный, пьяница, предатель своей страны. Он никогда не встречался с Хейханеном… Он никогда не встречался с подсудимым. В то же время он подробно рассказал нам о своей жизни в Москве, о том, что всех нас продавал за деньги. А какое это имеет отношение к подсудимому?..
И вот на основе такого рода свидетельских показаний нам предлагают вынести в отношении этого человека обвинительный приговор. Возможно, отправить в камеру смертников… Прошу вас помнить об этом, когда будете обдумывать ваш вердикт…»
Присяжные признали Абеля виновным. По американским законам теперь дело было за судьёй. Между вердиктом присяжных и вынесением приговора иногда проходит довольно длительный срок.
15 ноября 1957 года Донован, обращаясь к судье, попросил не прибегать к смертной казни, поскольку, помимо прочих причин, «вполне возможно, что в обозримом будущем американец подобного ранга будет схвачен Советской Россией или союзной ей страной; в этом случае обмен заключёнными, организованный по дипломатическим каналам, мог бы быть признан соответствующим национальным интересам Соединённых Штатов».
И Донован, и судья, приговоривший Абеля к тридцати годам тюремного заключения, оказались людьми дальновидными.
Самым трудным в тюрьме для него был запрет на переписку с семьёй. Её разрешили (при условии строгой цензуры) лишь после личного свидания Абеля с шефом ЦРУ Алленом Даллесом, который, попрощавшись с Абелем и обращаясь к адвокату Доновану, мечтательно сказал: «Я хотел бы, чтобы мы имели трёх-четырёх таких людей, как Абель, в Москве».
Началась борьба за освобождение Абеля. В Дрездене сотрудники разведки нашли женщину, якобы родственницу Абеля, и на адрес этой фрау Марк начал писать из тюрьмы, но внезапно, без объяснения причин, американцы в переписке отказали. Тогда в дело вступил «двоюродный брат Р. И. Абеля», некий Ю. Дривс, мелкий служащий, проживавший в ГДР. Его роль исполнял молодой тогда сотрудник внешней разведки, Ю. И. Дроздов, будущий руководитель нелегальной разведки. Кропотливая работа шла несколько лет. Дривс переписывался с Донованом через адвоката в Восточном Берлине, переписывались члены семьи Абеля. Американцы вели себя очень осторожно, проверяли адреса «родственника» и адвоката. Во всяком случае, не спешили.
События стали развёртываться более ускоренным темпом лишь после 1 мая 1960 года, когда в районе Свердловска был сбит американский разведывательный самолёт У-2 и захвачен его пилот Фрэнсис Гарри Пауэрс.
В ответ на обвинение СССР в том, что США осуществляет шпионские действия, президент Эйзенхауэр предложил русским вспомнить дело Абеля. Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» в своей редакционной статье первой предложила обменять Абеля на Пауэрса.
Таким образом, фамилия Абеля вновь оказалась в центре внимания. На Эйзенхауэра давили и семья Пауэрса, и общественное мнение. Активизировались адвокаты. В результате стороны пришли к соглашению.
10 февраля 1962 года к мосту Глинике, на границе между Западным Берлином и Потсдамом, с двух сторон подъехали несколько машин. Из американской вышел Абель, из советской Пауэрс. Они направились навстречу друг другу, на секунду остановились, обменявшись взглядами и быстрыми шагами пошли к своим машинам.
Очевидцы вспоминают, что Пауэрса передали американцам в хорошем пальто, зимней пыжиковой шапке, физически крепким, здоровым. Абель же оказался в серо-зелёном тюремном балахоне и кепочке, и, по словам Донована, «выглядел худым, усталым и сильно постаревшим».
Через час Абель встретился в Берлине с женой и дочерью, а на следующее утро счастливая семья улетела в Москву.
Последние годы жизни Вильям Генрихович Фишер, он же Рудольф Иванович Абель, он же «Марк», работал во внешней разведке. Один раз снялся в кино со вступительным словом к фильму «Мёртвый сезон». Выезжал в ГДР, Румынию, Венгрию. Часто выступал перед молодыми работниками, занимался их подготовкой, инструктажем.
Он умер в возрасте шестидесяти восьми лет в 1971 году.
О его похоронах дочь Эвелина рассказывала журналисту Н. Долгополову: «Это был такой скандал, когда решалось, где папу похоронить. Если на Новодевичьем кладбище, то только как Абеля. Мама отрезала: „Нет!“ Я тут тоже выступала. И мы настояли на том, чтобы папа был похоронен под своим именем на Донском кладбище… Я полагаю, что именем Вильяма Генриховича Фишера всегда могу гордиться».
Ровно 55 лет назад, 10 февраля 1962 года, на мосту, разделяющем ФРГ и ГДР, состоялся обмен советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля (настоящее имя — Вильям Генрихович Фишер) на сбитого над СССР американского летчика Фрэнсиса Пауэрса. Абель мужественно вел себя в заключении: он не раскрыл противнику ни одного, даже мельчайшего эпизода своей работы, и его до сих пор помнят и уважают не только в нашей стране, но и в США.
Щит и меч легендарного разведчика
Вышедший в 2015 году фильм Стивена Спилберга "Шпионский мост", рассказавший о судьбе советского разведчика и его обмене, кинокритики признали одним из лучших в творчестве известного американского режиссера. Лента сделана в духе глубокого уважения к советскому разведчику. Абель, которого сыграл британский актер Марк Райлэнс, в фильме — волевая личность, а Пауэрс — трус.
В России полковника разведки тоже увековечили на пленке. Его сыграл Юрий Беляев в ленте 2010 года "Поединки: правительство США против Рудольфа Абеля", отчасти о его судьбе рассказывает культовая картина 60-х годов "Мертвый сезон" Саввы Кулиша, в начале которой с небольшим комментарием к зрителям с экрана обратился сам легендарный разведчик.
Он работал в качестве консультанта и над другим знаменитым советским шпионским фильмом — "Щит и меч" Владимира Басова, где главного героя, которого сыграл Станислав Любшин, звали Александр Белов (А. Белов — в честь Абеля). Кто же он, человек, которого знают и уважают по обе стороны Атлантического океана?
Художник, инженер или ученый
Вильям Генрихович Фишер был весьма талантливым и разносторонним человеком с феноменальной памятью и очень развитым чутьем, помогавшим находить правильное решение в самых неожиданных ситуациях.
С детства он, родившийся в небольшом английском городке Ньюкасл-апон-Тайн, говорил на нескольких языках, играл на разных музыкальных инструментах, прекрасно рисовал, чертил, разбирался в технике и интересовался естественными науками. Из него мог выйти прекрасный музыкант, инженер, ученый или художник, но сама судьба еще до рождения предопределила его будущую стезю.
Точнее, отец, Генрих Маттеус Фишер, германский подданный, который родился 9 апреля 1871 года в имении князя Куракина в Ярославской губернии, где его родитель трудился управляющим. В юности, после знакомства с революционером Глебом Кржижановским, Генрих всерьез заинтересовался марксизмом и стал активным участником созданного Владимиром Ульяновым "Союза борьбы за освобождение рабочего класса".
Назван в честь Шекспира
На Фишера вскоре обратила внимание охранка, после чего последовали арест и многолетняя ссылка — вначале на север Архангельской губернии, затем перевод в Саратовскую губернию. В этих условиях молодой революционер проявил себя незаурядным конспиратором. Постоянно меняя имена и адреса, он продолжал вести нелегальную борьбу.
В Саратове Генрих познакомился с юной единомышленницей, уроженкой данной губернии Любовью Васильевной Корнеевой, получившей три года за свою революционную деятельность. Вскоре они поженились и вместе покинули Россию в августе 1901 года, когда Фишера поставили перед выбором: немедленный арест и депортация в кандалах в Германию или добровольный отъезд из страны.
Молодая чета поселилась в Великобритании, где 11 июля 1903 года у них родился младший сын, который получил свое имя в честь Шекспира. Юный Вильям сдал экзамены в Лондонский университет, но учиться там ему не пришлось — отец решился возвращаться в Россию, где произошла революция. В 1920 году семья перебралась в РСФСР, получив советское гражданство и сохранив британское.
Лучший из лучших радистов
Вильям Фишер поступил во ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские), один из ведущих тогдашних художественных вузов страны, но в 1925 году был призван в армию и стал одним из лучших радистов Московского военного округа. Его первенство признавали и сослуживцы, среди которых были будущий участник первой советской дрейфующей станции "Северный полюс-1", известный полярник-радист Эрнст Кренкель и будущий народный артист СССР, худрук Малого театра Михаил Царёв.
© AP Photo
После демобилизации Фишер, кажется, нашел свое призвание — он работал радиотехником в научно-исследовательском институте ВВС Красной армии (ныне государственный летно-испытательный центр Минобороны РФ имени Валерия Чкалова). В 1927 году женился на арфистке Елене Лебедевой, а через два года у них родилась дочь Эвелина.
Именно в это время на перспективного молодого человека с прекрасным знанием нескольких иностранных языков обратила внимание политическая разведка — ОГПУ. С 1927 года Вильям — сотрудник Иностранного отдела внешней разведки, где трудился вначале переводчиком, а затем радистом.
Увольнение из-за подозрений
В начале 30-х годов он попросил власти Британии выдать ему паспорт, поскольку-де рассорился со своим революционным отцом и желает с семьей вернуться в Англию. Британцы охотно выдали Фишеру документы, после чего разведчик несколько лет нелегально работал в Норвегии, Дании, Бельгии и Франции, где создал секретную радиосеть, передавая в Москву сообщения местных резидентур.
В 1938 году, спасаясь от масштабных репрессий в аппарате советской разведки, на Запад бежал резидент НКВД в республиканской Испании Александр Орлов.
После этого случая Вильям Фишер был отозван в СССР и в конце того же года уволен из органов в звании лейтенанта госбезопасности (соответствовало званию армейского капитана).
Такая перемена отношения к вполне успешному разведчику была продиктована только тем, что новый глава наркомата внутренних дел Лаврентий Берия откровенно не доверял сотрудникам, работавшим с ранее репрессированными "врагами народа" в НКВД. Фишеру еще очень повезло: многие из его коллег были расстреляны или посажены в тюрьму.
Дружба с Рудольфом Абелем
В строй Фишера вернула война с Германией. С сентября 1941 года он работал в центральном аппарате разведки на Лубянке. В должности начальника отдела связи принимал участие в обеспечении безопасности парада, проходившего 7 ноября 1941 года на Красной площади. Занимался подготовкой и переброской в нацистский тыл советской агентуры, руководил работой партизанских отрядов и участвовал в нескольких успешных радиоиграх против немецкой разведки.
Именно в этот период он сдружился с Рудольфом Ивановичем (Иоганновичем) Абелем. В отличие от Фишера, этот активный и жизнерадостный латыш пришел в разведку с флота, в котором воевал еще в гражданскую войну. Во время войны они вместе с семьями жили в одной квартире в центре Москвы.
Сближала их не только общая служба, но и общие черты биографии. Например, как и Фишер, в 1938 году Абель был уволен со службы. Его старшего брата Вольдемара обвинили в участии в латвийской националистической организации и расстреляли. Рудольф, так же как и Вильям, оказался востребован с началом Великой Отечественной, выполняя ответственные задания по организации диверсий в тылу немецких войск.
А в 1955 году Абель скоропостижно скончался, так и не узнав, что его лучшего друга направили на нелегальную работу в США. В разгаре была холодная война.
Требовались ядерные секреты врага. В этих условиях Вильям Фишер, который под видом литовского беженца сумел организовать в США две крупные агентурные сети, оказался для советских ученых бесценным человеком. За что был награжден орденом Красного знамени.
Провал и краски
Объем интересной информации был так велик, что со временем Фишеру понадобился еще один радист. Москва направила ему помощником майора Николая Иванова. Это была кадровая ошибка. Иванов, работавший под агентурным именем Рейно Хейханен, оказался выпивохой и любителем женщин. Когда же в 1957 году его решили отозвать обратно, он обратился к спецслужбам США.
Фишера успели предупредить о предательстве и начали готовить к бегству из страны через Мексику, но сам он опрометчиво решил вернуться в квартиру и уничтожить все свидетельства своей работы. Агенты ФБР арестовали его. Но даже в такой стрессовый момент Вильям Генрихович смог сохранить поразительное хладнокровие.
Он, продолжавший заниматься живописью и в США, попросил американских контрразведчиков стереть краску с палитры. После чего незаметно бросил в унитаз смятый клочок бумаги с шифротелеграммой и спустил воду. При задержании назвался Рудольфом Абелем, тем самым дав понять Центру, что он не предатель.
Под чужим именем
На следствии Фишер решительно отверг свою причастность к советской разведке, отказался от дачи показаний на суде и пресек все попытки сотрудников американских спецслужб работать на них. Они не добились от него ничего, даже настоящего имени.
Но показания Иванова и письма от любимых жены и дочери стали основанием для сурового приговора — более 30 лет тюрьмы. В заключении Фишер-Абель рисовал маслом картины и занимался решением математических задач. Предателя же через несколько лет после этого постигла кара — громадный грузовик врезался на ночном шоссе в автомашину, за рулем которой был Иванов.
Судьба разведчика начала меняться 1 мая 1960 года, когда в СССР был сбит пилот шпионского самолета U-2 Фрэнсис Пауэрс. Кроме того, только что избранный президентом Джон Кеннеди стремился ослабить напряженность между США и СССР.
В итоге было принято решение обменять таинственного советского разведчика сразу на трех человек. 10 февраля 1962 года на Глиникском мосту Фишер был передан советским спецслужбам в обмен на Пауэрса. Также были освобождены два американских студента, ранее арестованные по обвинению в шпионаже, — Фредерик Прайор и Марвин Макинен.
Легендарные разведчики Долгополов Николай Михайлович
ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ Рудольф Абель - Вильям Фишер
ШЕСТЬ ЖИЗНЕЙ ПОЛКОВНИКА АБЕЛЯ
Рудольф Абель - Вильям Фишер
Разведчик нелегал Вильям Генрихович Фишер, он же полковник Рудольф Иванович Абель, прожил пять чужих жизней плюс шестую - свою собственную.
Советские граждане, наверное, никогда не узнали бы о существовании Фишера - Абеля, если бы не совсем уж громкое дело о его аресте в 1957 году в США и обмене в 1962-м на сбитого в российском небе американского летчика Пауэрса.
Фишер родился в городе Ньюкасл-он-Тайн в 1903 году и говорил на английском так же хорошо, как на родном русском. В разведку пришел 2 мая 1927-го. Нелегал успешно работал во многих странах, но, несмотря на это, был уволен из НКВД 31 декабря 1938 года. Могло быть и хуже, многих его друзей и коллег расстреляли, обвинив в шпионаже. Как всегда бывает в этой жизни, под подозрением оказываются абсолютно не те…
Я уже рассказывал в этой книге, как в начале Великой Отечественной войны вернули на службу немногих, выживших в лагерях или уволенных со службы опытных чекистов. Среди них был и Фишер. Это потом, при аресте в Штатах он взял имя старого друга и коллеги Рудольфа Абеля.
Фишер вспоминал, что самым спокойным периодом его жизни был тот, когда он работал на заводе, куда устроился в середине 1939 года. Два года и девять месяцев он жил без разведки, трудился под своим именем и обходился без всяких явок и паролей.
Перечитывая толстенную пачку писем, написанных Вильямом Генриховичем жене Эле, я наткнулся на поразившее меня откровение. Он писал любимой, что не хочет и думать о бывшей работе, устал от ее бесконечных сложностей и никогда не вернется к прежнему. То ли это была минутная слабость, то ли обида? А может быть, чистая правда вырвалась из-под пера уже многое познавшего человека?
Известно, что во время Великой Отечественной Фишер служил в управлении генерала Павла Судоплатова. В совершенстве владел немецким, считался лучшим радистом органов и обучал молодых разведчиков и агентов диверсионному делу.
С ним связана история, докопаться до правдивых истоков которой мне пока еще не удалось: то ли пропали военные архивы, то ли не дошла еще очередь до открытия новой главы. Существует версия, будто Фишер действовал в фашистском тылу под видом немецкого офицера.
В воспоминаниях другого советского нелегала - Конона Молодого - я наткнулся на такой эпизод. Молодый, заброшенный в немецкий тыл, был чуть ли не сразу пойман и доставлен на допрос в контрразведку. Допрашивавший его фашист не долго мучил Молодого, а оставшись наедине, обозвал будущую звезду советского шпионажа «идиотом» и вытолкал пинками за порог. С тех пор и до конца дней у Молодого побаливал копчик. С «фашистом» Молодый встретился снова, уже по приказу Центра, в нелегальной командировке в Америке. Оба мгновенно узнали друг друга. Правда это или вымысел? Молодый был горазд на такие, повергающие в сомнения мистификации.
Еще до возвращения в Четвертое управление НКВД скромный инженер Фишер совершил подвиг подмосковного масштаба. Мотаясь в пригородном поезде с дачи в Челюскинской на завод и обратно, услышал он ранним утром тихий разговор в тамбуре, куда вышел покурить. Два неприметных пассажира решали, где лучше выйти. Один предлагал на вокзале в Москве, другой возражал: надо бы пораньше, а то поезд проскочит в другую часть города. И одеты были они по-нашенски, и акцента никакого, но Вильям Генрихович вызвал патруль и парочку арестовали. Оказались они немецкими парашютистами.
Как он распознал в этих двоих диверсантов? Его насторожили слова: «поезд проскочит в другую часть города». Именно так организовано движение в Берлине. Но откуда не бывавший, если верить официальной биографии, в Берлине Фишер знал эти берлинские тонкости и почему так быстро среагировал, почуяв фальшь? Или бывал он и в Берлине?
Хорошо знавший Абеля - Фишера Владимир Вайншток, сценарист культового «Мертвого сезона» (с Абелем они если и не дружили, то были откровенны, бывали друг у друга в гостях), был уверен: Рудольф Иванович служил в немецком штабе. Даже вставил в картину подтверждающую это фразу главного героя, которого играл Банионис, - о том, что сначала штабом, в который он, советский разведчик, пробрался, командовал Гальдер, а потом Йодль. То есть указывает даже конкретное место службы - оперативный штаб сухопутных войск Германии. Уже после выхода знаменитой в ту пору книги Кожевникова «Щит и меч» (разведчику она не понравилась) Абель рассказывал Вайнштоку, что мог вытащить бумажник из кармана Гитлера, которого видел в среднем раз в месяц.
Меня же уверяли, что такого не было, архивных материалов не сохранилось, подтверждений нет. Я пытался изучать по месяцам и по годам, где бывал мой герой во время Великой Отечественной. Читал его письма близким, записывал то, что мне рассказывали его дочь Эвелина Вильямовна и приемная дочка Лидия Борисовна. Там не обнаружилось таких вот временных промежутков, достаточных для глубокого внедрения.
Однако тема Берлина всплыла однажды в лекции, которую полковник Абель читал ученикам - будущим нелегалам. Я процитирую «лектора» дословно: «В своей практической работе разведчик нуждается не только в источниках информации, но также в услугах людей, могущих хранить материалы, аппараты, быть “почтовыми ящиками” и оказывать подобные услуги ему. Я вам расскажу о маленьком инциденте, где случайность помогла нашему товарищу.
Дело было в Берлине в конце 1943-го. Город ожесточенно бомбили. Поздно ночью, возвращаясь домой, нашего товарища, там работавшего, настиг очередной налет. Он укрылся от осколков в ходе, ведущем в подвал разрушенного дома. Где-то между разрывами бомб и снарядов вдруг раздался слабый звук рояля. Он прислушался и убедился, что играют мазурку Шопена. Другой человек, может быть, и не обратил бы внимания на звуки рояля, тем более на то, что играют Шопена. Наш товарищ вспомнил, что Шопена фашисты играть запретили. Подумал, что играющий ищет покоя в музыке и должен быть человеком, который за девять лет существования нацизма не поддался его влиянию. Разыскал вход в подвал и нашел там двух женщин. Мать и дочь. На рояле играла дочь.
В итоге этого “случайного” знакомства была получена надежная квартира, где наш товарищ мог спокойно готовить свои сообщения, хранить документы и прочее хозяйство разведчика. В этой квартире он провел последние дни боев в Берлине и ждал сигнала Центра о выходе из подполья.
Я надеюсь, что этот случай из нашей практики даст вам представление о характере нашей работы. Внешне она не изобилует очень большим драматизмом. Не обязательно иметь министра в качестве источника информации. Вполне достаточно завербовать доверенного слугу. А в США я проработал с 1948 года по 1957-й. Потом тюрьма, арест и в 1962-м обмен».
О ком из «наших товарищей» рассказывал слушателям полковник? Ясно, что о человеке интеллигентном, даже под обстрелом сумевшем быстро сообразить, что играют запрещенного Шопена. Не собственным ли опытом делился нелегал, великолепный музыкант, со своими учениками? Хотелось бы поверить, что так. Но это расходится с фактами и датами, точно установленными.
Из рассекреченных архивов было разрешено выплыть одному любопытному и документально подтвержденному эпизоду, связанному с моим героем. В середине 1944 года немецкий подполковник Шорхорн попал в плен. Его удалось перевербовать и затеять операцию по отвлечению крупных сил немецкого вермахта. По легенде, подброшенной немцам ведомством Павла Судоплатова, в белорусских лесах действовало крупное подразделение вермахта, чудом избежавшее плена. Оно якобы нападало на регулярные советские части, сообщало в Берлин о перемещении войск противника. Нападение на наши войска - сплошной вымысел, которому в Германии тем не менее поверили. А вот регулярную связь с Берлином блуждающая в лесах небольшая группа немцев действительно поддерживала. Именно переодетый в форму фашистского офицера Вильям Фишер и затеял вместе со своими радистами эту игру. В группу входили и попавшие в плен, перевербованные немцы. Операция эта получила название «Березино». Из Берлина в Белоруссию вылетали самолеты, немцы сбрасывали для своей группировки десятки тонн оружия, боеприпасов, продовольствия. Больше двух десятков прибывших в распоряжение Шорхорна диверсантов были арестованы, частично перевербованы и включены в радиоигру. Нетрудно представить, какую дезинформацию они передавали. За всё это лично фюрер произвел Шорхорна в полковники, Фишер был представлен к высшей награде рейха - Железному кресту. За эту же операцию и за работу во время войны Вильям Генрихович Фишер был награжден орденом Ленина.
Немцев дурачили таким образом больше одиннадцати месяцев. Уже совершил самоубийство Гитлер, был взят Берлин, а радиоигра всё продолжалась. Только 4 мая 1945 года Фишер и его люди получили последнюю радиограмму откуда-то из Германии, уже не из Берлина. Их благодарили за службу, сожалели, что не могут больше оказывать помощь, и, уповая лишь на помощь Божью, предлагали действовать самостоятельно.
С 1948 года он нелегально работал в США. Хорошо известно о том, как Фишер руководил в Штатах сетью советских «атомных» агентов. Гораздо меньше пишут о его связях с нашими нелегалами в Латинской Америке. Они, в большинстве своем офицеры-фронтовики или партизаны, незаметно вели наблюдения за американскими судами и были готовы, в случае необходимости, совершать диверсии. Завербовали китайцев, проживавших в процветающей Калифорнии. И те уже знали, как и по какому сигналу пронести взрывчатку на корабли ВМС США, доставлявшие военные грузы на Дальний Восток. Необходимости, к счастью, не возникло. Но иногда нелегалы Филоненко и другие, годами работавшие в Латинской Америке с женами, иногда выбирались в Соединенные Штаты, встречались с Фишером и совсем не в Нью-Йорке. Партизанские, диверсионные навыки могли пригодиться и резиденту, и его людям.
Была, по моим изысканиям, не более, и еще одна агентурная сеть, которую контролировал или с которой сотрудничал Фишер. И в Америке ему пригодилось знание немецкого. На восточном побережье США он был связан с немцами-эмиг-рантами, которые боролись с Гитлером еще до и во время Второй мировой войны. Это они совершали диверсии в различных захваченных фашистами странах. Тут всплывает имя боевика Курта Визеля, в годы войны помогавшего известному диверсанту-антифашисту Эрнсту Волльвеберу. В Штатах он сделал отличную карьеру, став инженером судостроительной компании в Норфолке. В конце 1949-го и в 1950-х годах Ви-зель имел доступ к самой секретной информации.
Есть некоторые, подчеркну, некоторые основания предполагать, что в годы Великой Отечественной Фишер действовал в определенных эпизодах под именем Рудольфа Абеля.
Рудольф Абель и Вилли Фишер были друзьями. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: «Вон Абели пришли». Возможно, они познакомились в Китае, где оба работали радистами. Может быть, судьба свела их в 1937-м, как считает дочка Фишера Эвелина.
В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию. И вечерами на кухне собирались трое. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, «тремя мушкетерами».
Кто же был третий? Когда через несколько десятилетий после войны разрешили выезжать за границу и навсегда, третий, радиожурналист Кирилл Хенкин, чекистом так и не ставший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен он был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание.
Молчание, возможно, и хранил, однако книгу «Охотник вверх ногами» о Вильяме Фишере и его последних мгновениях написал. Ну да бог с ним, с Кириллом Хенкиным, скончавшимся в возрасте около девяноста лет в Германии. Некоторые эпизоды из его книги любопытны. Выехавший из СССР Хен-кин вынужден был соблюдать законы эмигрантского жанра, иначе кто бы издал книгу. Но вот момент, сомнений не вызывающий. Начались чистки, и кабинет, в котором сидели Рудольф Иванович Абель и четверо сослуживцев, с каждым днем пустел. Один за другим коллеги куда-то вызывались, уходили и не возвращались. На столах, затем ночью опечатывавшихся, оставались личные вещи, стаканы с чаем. А на стуле долго висела чекистская фуражка. Ее почему-то не убирали, и она служила грозным напоминанием о судьбе ее владельца.
Я рискну высказать догадку о причинах настоящей дружбы двух героев этого повествования. Было в судьбах двух разведчиков - Абеля и Фишера - нечто общее, что, как мне кажется, их и сблизило. Оба не были баловнями фортуны. Судьба их била жестоко: душевные раны от ударов своих же заживают трудно. И заживают ли? Вильяма Фишера, как известно, в довоенные годы чисток и расстрелов уволили из НКВД. Рудольфа Ивановича Абеля после расстрела брата - старого большевика - тоже выкинули из органов, а потом вернули. И хотя жена происходила из дворян, а родственники остались в оккупированной Риге, в дни войны его не трогали.
Видимо, Абелю доверяли, раз дело ограничилось лишь письменными оправданиями:
«В отдел кадров НКВД СССР.
Довожу до сведения, что на временно оккупированной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге остались проживавшие там мои родители и младший брат.
О судьбе моих родных мне ничего не известно.
Зам. нач. 3 отделения 4 управления НКГБ СССР, майор Госбезопасности Р. Абель».
К счастью для майора, он был крайне нужен: «…С августа 1942 г. по январь 1943 г. находился на Кавказском фронте в составе опергруппы по обороне Ілавного Кавказского хребта. В период Отеч. войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий».
И ключевая фраза, дающая ответ на вопрос, чем он занимался: «Выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника».
Война у каждого своя
Дочь Фишера Эвелина рассказывала мне о дружбе отца с Рудольфом Ивановичем Абелем, о том, как жила ее семья во время войны.
Точно судить не берусь, но встретились они с Рудольфом Абелем, вероятно, в году 1937-м, когда оба служили в органах. И появился он у нас, на Втором Троицком, после нашего возвращения из Англии, приблизительно в декабре. И вскоре стал приходить часто.
Папа был выше дяди Рудольфа. Он - тощий, темный, плешь у него приличная. А дядя Рудольф - блондин, коренастый, улыбающийся, с густой шевелюрой. Третий друг появился гораздо позже - Кирилл Хенкин. В военные годы он у них учился в школе радистов, и отец с дядей Рудольфом с ним в ту пору сошлись. Так Хенкин рассказывал, что их там никто не различал. Были совершенно не похожи, но тем не менее их путали. И потому, что очень много свободного времени проводили вместе. Они были Абель с Фишером или Фишер с Абелем и ходили в основном парой. Видимо, делали одно и то же дело. Но какое - не знаю, мне судить трудно, и не касается это меня ни в коей мере. Их работа - это их работа. А дружили они очень.
Сначала, до войны, они дружили еще с Вилли Мартенсом - звали его Вилли Маленьким. Он был моложе дяди Рудольфа, поэтому назывался Маленьким. У меня даже есть подозрение, хотя какое тут подозрение: дядя Вилли одно время тоже работал в Комитете. Потом всю жизнь, и во время войны, в военной разведке. Отец дяди Вилли и мой дедушка, оба старых большевика, друг друга хорошо знали. У Мартенсов дача тоже была в Челюскинской. Я и с Мартенсом-старшим - Людвигом Карловичем - была неплохо знакома: типичная немецкая личность с хорошим таким брюшком. Вот они втроем, еще до Хенкина, и дружили.
Во время войны, когда мы с мамой жили в Куйбышеве, папа, дядя Рудольф и Кирилл Хенкин жили втроем в нашей квартире. Потому что у дяди Рудольфа в доме, по-моему, номер 3 по улице Мархлевского, окна были выбиты: напротив упала бомба, вставить стекла было невозможно, и он перебрался к папе на Троицкий. А Кириллу, который учился у них в разведшколе, вообще негде было жить. И он тоже приходил к папе на квартиру. Спал вот на этих двух креслах - им лет по 300, вероятно, середина XVIII века. Кирилл связывал их веревочками и спал. Но почему спал на креслах, я не понимаю, кроватей там было достаточно. Может, матрасов не хватало, а кресла - более или менее мягкие. Во всяком случае, эти трое мужчин жили, как умели, вели хозяйство. Завесили окна, так они у них завешенными и оставались. Папа рассказывал, что когда они стали нас ждать и затемнение сняли, то пришли в ужас от того, какого цвета стены. Тогда была клеевая краска, обоев не было, и стены они помыли, дядя Рудольф помогал. А он к тому времени, к марту 1943-го, уже вернулся к себе, на Мархлевского. Там и после его смерти жила жена дяди Рудольфа - тетя Ася, до тех пор, пока на склоне лет, уже когда сама себя никак не могла обслуживать, не переехала в пансионат. Детей у них не было…
Отца вернули в органы в сентябре 1941-го. Позже, уже в 1946-м, в доме ходили разговоры, будто поручился за него любимец Берии генерал Павел Судоплатов. И вот в это я склонна верить. Судоплатову, о котором отзывались как о суровом профессионале, нужны были опытные и проверенные люди. Отец сразу пошел на работу, исчезал из дома, не показывался сутками. Мама не слишком волновалась, наверняка знала, где он и что он.
Но 8 октября 1941-го мы с мамой и папой выехали из Москвы в Куйбышев. По этому поводу возникла путаница. Некоторые люди уверяют, будто папа во время войны долго работал в Куйбышеве. Его теперешние коллеги из Самары даже приписывают отцу организацию там специальной разведывательной школы. Это не так.
Мы уезжали в эвакуацию. Целый состав, семьи чекистов в теплушках, а с нами еще и Спот. Совершенно замечательный, изумительный игристо-шерстный фокстерьер с типично английским именем. Папа сказал: если Спота не согласятся взять в теплушку, то я его пристрелю, потому что иначе он погибнет. Но согласились, и наша теплушка оказалась единственной, которую на всем долгом пути не обворовали - благодаря собаке никто посторонний подойти не мог. Кроме меня в теплушке ехали еще двое детей, они были в диком восторге от того, что у нас собака.
В конце октября состав дотащился до Куйбышева, но высадиться нам не дали, хотя у мамы была договоренность с местным театром оперы и балета, что она останется работать там, как артистка. Высадили в Серноводске - маленькая курортная дыра километрах в ста. Папа с нами пробыл, по-моему, дня два, уехал в Куйбышев - и пропал. Мы сидели без всего - ни карточек, ни денег. Выгрузили нас и забыли.
И тогда мама развила бурную деятельность. Ехала с нами в теплушке жена одного сотрудника - профессиональная певица. И они вдвоем организовали для летной части, которая была поблизости, концерт. Участвовали в нем все, кто мог. Я играла на виолончели, а моя двоюродная сестра Лида читала стихи «О советском паспорте». Лида росла в нашей семье как родная.
Руководство части осталось очень довольно концертом: было им в Серноводске довольно неуютно. В благодарность они маму на своей военной машине отвезли в Куйбышев, потому что к тому времени туда можно было попасть только по пропускам. Маму сразу взяли в театр. Но она, жена разведчика, тут же решила отыскать, где там местные органы: хотела найти папу. Вместо этого попала в милицию, откуда ее вытащил директор театра. Встречались же и тогда смелые люди.
А потом на улице мама случайно встретила дядю Рудольфа Абеля. Они страшно обрадовались, потому что Абели уезжали из Москвы сами по себе. Дядя Рудольф и сказал маме, что он остался в Куйбышеве, а папа в командировке: поехал в Уфу за каким-то оборудованием. Отдал маме бутылочку спирта и сказал, что когда Вилли вернется, мы ее с ним разопьем. Спирта было немного, и пошел он на совсем иное. На обратном пути из Уфы или откуда-то из тех краев отец провалился под лед речки Уфимки. Приехал в Серноводск мокрый, грязный и весь во вшах, потому что когда из реки выбрались, то пустили их обогреться в деревенскую избу. Там и набрались всей этой живности. Маму к себе даже близко не подпустил. Что они везли, понятия не имею, может, вы это узнаете в других местах. Ну а весь спирт ушел на то, чтобы устроить папе санитарную обработку.
Пробыл отец в Куйбышеве после этого еще недели две. Потом уехал в Москву и больше не возвращался. А мы оставались в Серноводске очень недолго. Жили в основном в Куйбышеве, сначала немножко на улице Горького, потом на Кооперативной на углу Фрунзе и, по-моему, Льва Толстого. Но долго там не задержались. Вернулись в Москву в марте 1943-го, когда отцу удалось оформить нам полагавшийся для этого пропуск.
А дядя Рудольф оставался в Куйбышеве дольше, чем папа. И так как оба занимались одним и тем же делом - готовили партизан - то, я думаю, куйбышевские товарищи перепутали и приписали организацию специальной разведшколы моему папе. Нет, в школе в поселке Серноводск работал Рудольф Абель. Может, отец, возвращаясь из своих командировок, тоже ему помогал. Преподавали радиодело, с которым оба были отлично знакомы. Потом их учеников забрасывали в тыл к немцам.
Их часто путали. Но чтобы один из них выдавал себя за другого, как пишется в некоторых книгах, - ерунда. Господи, ну чего только не навыдумывают. Говорят, будто папа использовал имя «Абель» еще в военные годы - неправда. Чушь всё это.
Вообще, если верить молве, то где только мой отец в войну не работал. Даже в Англию и Германию его отправляли. Нет, в военные годы папа ни в какие Великобританию и Берлин не ездил.
Я знаю, что папу послали в партизанский отряд в Белоруссии, а врачом у них был один из братьев - знаменитых бегунов Знаменских. У папы был фурункул, и отцу очень нравилось рассказывать, что вскрывал его хирург и спортсмен Георгий Знаменский. Хотя спортом отец абсолютно не интересовался. Но на велосипеде, на роликах ездил. А вот на лыжах - не умел.
После войны узнала: отец участвовал в операции «Березино», даже получил за нее награду, по-моему, орден. Но все тихо, без всяких литавр.
Отец уезжал довольно часто и надолго. А на сколько, я тогда не подсчитывала и сейчас мне трудно сориентироваться, хотя жили мы. конечно, вместе. И после войны он мало о своих военных делах рассказывал.
Что у меня еще из военных воспоминаний? Вот как-то врезалось: у папы было двое учеников - два брата-немца. И он с ними занимался, готовил. Единственный раз они у нас появились - красавцы светловолосые, лет по двадцать или поменьше. Пришли почему-то за швейной машинкой - что уж они с ней делали? Я потом нарушила негласный семейный запрет, спросила отца, как у них потом сложилось. Он расстроился, потому что сложилось очень плохо. Оба погибли, когда их сбрасывали в Югославию.
Еще один случай связан с боевым оружием. Я после возвращения из эвакуации увидела в первый и в последний раз у отца пистолет. Могу и ошибиться, но, кажется, «ТТ». Отец куда-то ночью торопился и пистолет оставил дома. Показывал мне, как его собирать-разбирать. И очень гордился, что у него это быстро и ловко получается. Но мама этот оставленный пистолет моментально у меня отобрала. А так, я и не знаю, стрелял ли отец когда-нибудь из боевого оружия, нет ли. Разговора никогда не заходило.
Вся его настоящая жизнь была в работе, вне дома. И о ней - молчание.
Даже 9 мая 1945 года мы особенно не отпраздновали. Папы, как почти всегда, не было дома - очередная командировка. Где он, что он - мы не знали. А садиться без него за стол, поднимать бокалы не хотелось.
Из войны еще такой эпизод. Поскольку со светом случались всякие неполадки и спички тоже превратились в крупный дефицит, а в доме к тому же все были курящие, принес отец зажигалку. Я в то время еще не курила, но бабушка, мама, сам отец… Зажигалка была предметом его гордости, у нее была платиновая спираль.
История этой зажигалки оказалась довольно интересной.
Пришел кто-то из сотрудников и сказал: «Ой, Вилли, какая у тебя хорошая зажигалка. Ты должен такую же сделать нашему начальнику». На что папа возразил: «С какой стати? Начальник наш сам умеет всё это делать. У него и возможностей достать необходимые детали гораздо больше, чем у меня». На следующий день папа приходит на работу - зажигалки нет. Он быстро сообразил, в чем дело. Пошел к начальнику - а она там на столе. Отец сразу: «Привет, к тебе попала по ошибке моя зажигалка». Забрал ее и ушел. И потом принес домой.
Вообще, начальство - особая категория. Если уж совсем честно, то папа не любил начальства. Старался с ним не связываться. Почему и отчего - не знаю. Не любил. Фамилия Коротков (после войны начальник всех советских нелегалов. - Н.Д.), конечно, у нас дома звучала, но сказать, что у отца были какие-то отношения с Коротковым вне службы - нет. Са-харовский (возглавлял управление, отвечавшее за нелегалов, дольше других. - Н.Д.) упоминался еще реже. А вот фамилия Фитина (глава внешней разведки военных лет. - Н.Д.) произносилась - но в военное время. До войны главным там был Шпигельгласс. Но кроме фамилий - ничего…
А когда папа уже вернулся (ни разу за наши встречи не сказала Эвелина «вернулся из США» или «отправился в Штаты». - Н. Д), случилась такая история. Потянуло его на литературную деятельность. Тогда только начали издавать журнал «Кругозор». И вот в первых номерах он написал повесть. Вместо имени автора - полковник три звездочки.
Там описывалась та самая радиоигра («Березино». - Н. Д .), которую они вели с немцами. Если не ошибаюсь, сюжет таков: кажется, в партизанский отряд попадает взятый в плен немецкий офицер. И его уговаривают вести радиоигру со своими. И в результате наши получают оружие, посылки, к ним высаживают немецкий десант.
Но с повестью получилось нехорошо. Потом некий человек написал по ней сценарий и на телевидении сняли фильм. И без всякого отцовского ведома. Папа попытался возмутиться. Но ему сказали: подумаешь, полковник три звездочки, тоже мне, псевдоним. И на этом вопрос был закрыт. Отец был очень недоволен. Конечно, обидно. Я считаю, что это был плевок в лицо и совершенно нахальный. Попался бы мне этот сценарист, я бы ему пару слов сказала, причем с большим удовольствием. Что воровство - занятие нехорошее и наглое.
Но вступать в ссоры, доказывать что-то жуликам… Всё это было ниже отцовского достоинства. Да и дел у него всегда было много.
Потом в журнале «Пограничник» была еще одна повесть отца - «Конец черных рыцарей». Но совершенно другой сюжет, разные истории.
(Н. Д.: изложу коротко сюжет повести. Советский разведчик выслеживает нацистов, скрывающихся в самых разных странах. В конце концов извилистая дорожка приводит его в Париж, где он с помощью французских друзей-коммунистов и разрушает нацистскую сеть.
Образ разведчика абсолютно автобиографичен. В рассуждениях главного героя о нелегальной разведке есть определенная специфика в диалогах. Понятно, что пером водил профессионал.
В редакции «Пограничника» повесть оценили, напечатали. А еще сказали: автор, понятно, из органов, «но не Абель». Узнав, что это именно он, смутились.
Вильям Генрихович вложил в «Черных рыцарей» немало личных военных воспоминаний. Мне помимо пассажей о разведке понравился увиденный Абелем Париж, где и я прожил немало лет. А путешествия по винным подвалам с дегустациями, эпизоды в парижских ресторанах, описания еды, приправ, соусов и запахов - это прямо энциклопедия французской жизни.
И снова возник вопрос: откуда Абель всё это знает? В таких подробностях и деталях дать живую картинку способен лишь человек, хорошо знавший и полюбивший переменчивый, не всем открывающийся город. Но опять-таки если верить биографии полковника, нога его в Париж не ступала.
Значит, что? Не верить? Я - всё о маленьких и таинственных закоулках. Из них даже пытливым биографам Абеля-Фишера не выбраться.
Семейные хроники
Приемная дочь Абеля - Фишера Лидия Борисовна Боярская позволила мне опубликовать несколько писем Вильяма Генриховича. Они простые. В них - атмосфера военных лет.
Письмо Вильяма Фишера в Куйбышев, где живет семья в ожидании пропуска для возвращения в Москву.
«…Насчет приезда в Москву… Ждал, надеялся, что смогу уже послать тебе пропуск, но пока все задерживается. По этому вопросу у нас создалось товарищество с Мишей Яриковым (коллега по разведке. - Н. Д.) и еще одним товарищем. У меня ведь есть веская причина ускорить ваш приезд - это болезнь Эвуни (дочери Эвелины. - Н. Д.). Всё, что можно, я делаю и буду делать. Хочу видеть вас дома.
Не зря я год уже прожил монахом и не ищу другую семью или связь…. Ты тоже должна подготовиться. Надо подумать, как упаковать арфу. Без арфы тебе переезжать нельзя…
Я достал для Вали Мартенс (жена Вилли Мартенса. - Н.Д.) немного дров и елку, а она мне одолжила валенки, так что ноги в тепле. В квартире (московской. - Н.Д.) у нас холодно, газ не действует. Когда ты приедешь, я раздобуду печурку и немного дров, и ты сразу же будешь иметь действующую кухню. Рудольф (Абель. - Н. Д.) еще не приехал…
Я строю планы уйти из Наркомата. Либо на завод, либо заняться живописью. Сяду тебе на шею на годик и подучусь. Я буду не хуже, если не лучше этих мазил, которые забрали себе власть в этой области. А можно заняться и работой на заводе. Только не Наркомат. Хватит!..»
Вильям Фишер руководит радиоигрой с немцами во время операции «Березино». Пишет он жене из далекого партизанского отряда.
«…Я тебе писал, что здесь славный врач, известный спортсмен Знаменский (бегун). Он из простой крестьянской семьи, своим упорством добился докторского диплома и немалых результатов как спортсмен. Еще есть Ермолаев - фотограф, охотник и рыболов. Он сможет устроить пропуска на Учинское водохранилище - о чем сообщи Яше Шварцу - мы будем иметь рыбу, а осенью - уток.
Живем мы здесь примитивно. Рабочий день у меня начинается в 3 ч. утра. Это только недавно, в связи с изменением обстановки. Дежурю. С 10-ти работаю с перерывами, периодически сплю. Кушаем в 10, 16.00 и 21.00, причем обед очень хороший, но завтраки и ужины слабоваты. Главным образом по жирам. В связи с большой нагрузкой я получил дополнительный паек.
Живем в крестьянских шубах и усиленно кормим блох. Пятна на бумаге от керосина, течет лампа… Шубы здесь добротные и большие, но очень грязные. Какой только хлам не найдешь на полках, в закутках и на чердаках - целое и битое, нужное и ненужное - всё свалено вместе…»
Письмо из партизанского отряда
«…Видимо, 12 декабря будет машина на Москву. С ней едет наш охотник Ермолаев, который, очевидно, занесет тебе это письмо… Как с моим жалованьем? Я дал Ермолаеву доверенность и, может быть, ему удастся получить деньги за декабрь м-ц и передать тебе. Вообще вопрос связи с тобой нужно разрешить, т. к. по всем признакам дело приняло форму длительной операции, и насколько она затянется - трудно предвидеть. Похоже, что Новый год я буду встречать в дебрях Белоруссии. Загрузка работой несколько снизилась, делать нечего, книг нет. Если сможешь - пришли мне 3 книги по радио (перечисляет книги. - Н.Д.)… хочу вспомнить старое и еще историю ВКП(б). Ермолаев расскажет о нашем житье-бытье подробнее…»
Письмо из белорусских лесов
«Дорогая Элечка! Сегодня получил твою посылку и письма… Это свое письмо я передал через товарища, который сюда уже не вернется. Это мой старый знакомый по школе 1937 года, симпатичный, пожилой человек Белов Алексей Иванович. Он после Рудольфа преподавал Морзе… Скоро начнем передвигаться, но не думай, что мы где-то у фронта. До ближайшей точки фронта не меньше 400 км и кроме обычных житейских опасностей никаких больше нет. Простудиться я могу и в Москве, так что за меня ты не волнуйся… Посылаю ночник, который я нашел в брошенном немцами хламе. Если подбавлять воска, то фитиль почти что вечный. Попробуй использовать жидкий парафин, он должен гореть. Мы здесь тоже колдуем над всякими источниками света. Но у нас все-таки лучше - есть керосин, но нет стекол к лампочкам, да и фитили изобретаем из кусков одеял или тряпок…
Принесли завтрак - карт, пюре и копченую селедку, 2 куска сахара и чай. Буду варить кофе. Кофе! Мечта осуществляется.
Очень рад, что ты наконец добралась до оркестра, даже если и в цирке. Это будет только началом, тем более что там бывают неплохие дирижеры. Цирк имеет еще и то преимущество, что он стоит на месте, а Игорь Моисеев хотя и более высокой марки, на месте не сидит. Только ты зря связалась с вязанием, подумай о том, что нужно беречь здоровье».
Лидия Борисовна Боярская рассказала мне, как уходил Вильям Генрихович:
8 октября 1971 - го к Эвуне на день рождения приехали на дачу гости. Я тоже там была и даже не заметила, что с дядей
Вилли происходит что-то плохое. Был он как всегда приветлив, на болезнь его ничто впрямую не указывало. Тут и собранность, и воля железная. Но вскоре ему стало плохо, положили в онкологическую больницу.
А за день до смерти, 14 ноября, мы с Эвуней дежурили в его палате. Дядя Вилли лежал один, и около него постоянно находился сотрудник из разведки. Дядя Вилли был без сознания, состояние - ужасное. Судя по всему, мучили его ужасные сны. Нам казалось - моменты ареста, допроса, суда… Он всё время метался, стонал, хватался за голову и порывался встать. Даже упал на пол, и мы втроем не смогли его удержать. В сознание он так и не пришел. Скончался 15 ноября 1971 года.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.ГОДВИН ВИЛЬЯМ (род. в 1756 г. – ум. в 1836 г.) Английский писатель, оказавший значительное влияние на формирование анархизма. Сын провинциального пастора Вильям Годвин родился 3 марта 1756 года в Англии недалеко от Кембриджа. Его отец, Джон Годвин, был священником независимой
1.6. Рудольф Абель. Возвращение на родину (отрывок)…Дорога шла под уклон, впереди были видны вода и большой железный мост. Недалеко от шлагбаума машина остановилась. У входа на мост большая доска оповещала на английском, немецком и русском языках: «Вы выезжаете из
Рут Фишер – Вы Рут Фишер помните?– Кто же ее не помнит? Оригинальная личность. Она мало похожа на коммунистку, но в лидерах оказалась. Приехала в Россию из Германии.– Говорят, была одним из персонажей анекдотов, сочиненных Мануильским?..– Потому что Мануильский и Рут
Николай Долгополов Абель - Фишер Всем людям из внешней разведки, свое свершившее Николай Долгополов Читать, наконец-то, подано Биография моего любимого героя разведчика-нелегала Фишера - Абеля сложна и запутанна настолько, что некоторые ее эпизоды в силу специфики
Связник полковника Абеля Полковник Службы внешней разведки Юрий Сергеевич Соколов был связным легендарного Абеля. Кажется, когда мы встретились в середине 1990-х, он оставался последним из тех, кто работал с символом нашей разведки не в кабинетах Лубянки, а рисковал «на
Уроки Абеля Очнувшийся Вольф увидел склонившего над ним благообразного человека в белом халате. Мужчины молчали, как бы присматриваясь друг к другу.И тут Вольф произнес:– Профессор Абель, я вас очень прошу: не отправляйте меня ни в полицию, ни в приют… Я не хочу этого, ну
Вильям Фрауэнгласс Каждый год универсальные магазины Lord&Taylor вручают премию, которая, особенно в 1950-е годы, могла показаться необычной. Ею награждают за независимое мышление, и Эйнштейн был подходящей фигурой. Он получил эту премию в 1953 году за нонконформизм в научных
Загадочный Вильям Похлебкин Заслуга Похлебкина в том, что он не только открыл русскую кухню для толком не знавшего ее поколения, но и очистил ее от семи десятилетий кулинарного варварства. А.Генис. Колобок и д-р. Кулинарные путешествия. Вильям Васильевич Похлебкин –
Бобби Фишер Когда я еще работал над «Волосами», Питер Фальк обратился ко мне с интересным предложением. Он хотел сделать фильм, основанный на матче за звание чемпиона мира по шахматам между Бобби Фишером и Борисом Спасским. Этот драматический поединок состоялся в столице
К. И. Фишер Записки Клейнмихель начал службу у графа Аракчеева и был долгое время начальником его штаба; немудрено, что за ним осталась и система Аракчеева. Хорош был! Один только раз видел я его вблизи: в 1824 или 1825 году на паперти Петергофского дворца против Самсона,
Рудольф Абель - он же Вильям Фишер
Об этом человеке написаны десятки книг и тысячи газетных статей. Однако в последние годы из рассекреченных архивных документов КГБ СССР мы узнали, что во время войны Рудольф Абель жил в Куйбышеве, где по заданию руководства вел секретные радиоигры против спецслужб фашистской Германии. Дом, стены которого помнят семью Абеля, стоит в Самаре до сих пор – это дом №8 по улице Молодогвардейской.
Рудольф Абель вел из Куйбышева секретные радиоигры против спецслужб фашистской Германии.
Наш человек за океаном
Те, кто видел фильм «Мертвый сезон», наверняка обратили внимание, что перед началом фильма идет небольшое выступление Рудольфа Абеля . Говорит он о том, что показанный в «Мертвом сезоне» советский разведчик, которого играет Донатас Банионис, в жизни не имеет реального прототипа. Это - собирательный образ. Однако к моменту выхода фильма на экран имя Абеля уже было знакомо не только кинокритикам, но и широкой зрительской аудитории.
А вот что рассказывает заведующий музеем истории управления ФСБ по Самарской области Сергей Хумарьян :
«Вы можете представить мое удивление, когда я, собирая в архивах информацию для нашего музея, совершенно неожиданно нашел здесь материалы о пребывании в Куйбышеве легендарного советского разведчика Рудольфа Абеля. Теперь, по прошествии 70 лет, я думаю, можно рассказать некоторые подробности о его работе в нашем городе».
В 1960-е годы советские люди уже кое-что знали об истории пребывания советского резидента в США, а также слышали о перипетиях его обмена на американского летчика Пауэрса. Поэтому, несмотря на выступление Абеля перед началом фильма «Мертвый сезон», советские люди на протяжении многих лет все равно были уверены, что именно он является главным прототипом киногероя. Но не так давно стало известно, что на самом деле картина «Мертвый сезон» была посвящена другому, не менее легендарному, советскому разведчику - Конону Молодому (он же Лонсдейл, он же Бен). Однако это обстоятельство ни в коей мере не может изменить нашего отношения к Абелю.
Рудольф Иванович Абель (он же - Вильям Генрихович Фишер ) родился в 1903 году в Англии. Его отец Генрих Фишер был немцем, уроженцем Ярославской губернии и в начале ХХ века был выслан из России за революционную деятельность. На берегах туманного Альбиона Фишер встретил русскую девушку Любу, уроженку Саратова, и скоро у них родился сын Вильям. В 1920 году семья Фишеров вернулась в Россию и приняла советское гражданство. Вскоре после переезда Вильям получил специальность радиотелеграфиста. В совершенстве владея не только русским, но еще английским, немецким и французским языками, он в 1927 году стал кадровым сотрудником ИНО ОГПУ (внешняя разведка). В течение 1929-1936 годов он выполнял задания командования в Польше, Англии и Китае.
В эти же годы Фишер познакомился с настоящим Рудольфом Ивановичем Абелем, молодым латышом, который с 1927 года тоже был сотрудником ИНО ОГПУ. В 1946 году он в звании подполковника ушел в отставку, а через девять лет умер. При этом настоящий Рудольф Абель так никогда и не узнал, что его друг Вильям Фишер, будучи в 1957 году арестован во время нелегальной работы в США, назвался его именем, чтобы не выдать свою принадлежность к КГБ СССР. Впоследствии эта фамилия фигурировала во всех официальных документах, и именно под ней Вильям Фишер впоследствии вошел в историю советской внешней разведки.
В ноябре 1957 года суд Нью-Йорка приговорил Фишера-Абеля к 30 годам тюремного заключения. Но в 1962 году его обменяли на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса. По возвращении домой Абель продолжил службу в советской внешней разведке. Он умер в Москве в 1971 году.
Школа в Серноводске
В августе 1941 года, когда немецкая армия стремительно приближалась к Москве, началась эвакуация из столицы на восток предприятий, учреждений, а также сотен тысяч москвичей. В это же время была отправлена в Куйбышев семья Абеля, хотя сам разведчик еще оставался в столице. Впрочем, в начале сентября 1941 года Абель и сам приехал в Куйбышевскую область в соответствии с приказом о направлении его на работу в куйбышевскую разведшколу, базирующуюся в поселке Серноводск на территории курорта «Сергиевские минеральные воды». Здесь он преподавал радиодело молодым разведчикам.
В это время он регулярно бывал в областном центре, а в январе 1942 года для выполнения специального задания окончательно перебрался в Куйбышев. Сейчас установлены два адреса, по которым семья будущей легенды советской внешней разведки проживала в нашем городе. Первое здание, куда Абели переехали в 1942 году, до наших дней не сохранилось. Однако известно, что это был частный дом в поселке Щепновка, в окрестностях элеватора на набережной Волги. Зато второй дом, стены которого еще помнят семью Рудольфа Ивановича, стоит в Самаре до сих пор - это дом №8 по улице Молодогвардейской (в 1942 году - улица Кооперативная).
Первое здание, куда Абели переехали в 1942 году, до наших дней не сохранилось. Зато второй дом, стены которого еще помнят семью Рудольфа Ивановича, стоит в Самаре до сих пор – это дом №8 по улице Молодогвардейской (в 1942 году – улица Кооперативная).
Кстати, с этим адресом связан любопытный факт из американского периода работы Абеля. Уже находясь в Нью-Йоркской тюрьме, наш разведчик каким-то чудом сумел через советского посла переправить на Родину карандашный рисунок, на котором изобразил покрытый снегом домик, очень похожий на тот, в котором Абель когда-то жил в Куйбышеве. Специалисты считают, что в рисунке была закодирована некая информация, понятная только самому Абелю и его непосредственным руководителям из КГБ. Так ли это на самом деле, мы, скорее всего, уже никогда не узнаем.
В этом доме во время войны жила семья знаменитого советского разведчика
Абель проработал в серноводской разведшколе до января 1942 года, после чего был направлен в распоряжение центральных органов НКВД. Его семья прожила в Куйбышеве до февраля 1943 года. Жена Абеля Елена Степановна - музыкант - работала в оркестре оперного театра. Вместе с ней в Куйбышеве жили мать, племянница и дочь Эвелина.
До конца войны Абель выполнял специальные задания командования, работая как в Куйбышеве, так и в штабе советской разведки, а в конце войны - и за линией фронта. В частности, в 1944-1945 годах Абель принимал непосредственное участие в операции «Березина». Тогда для того чтобы запутать руководство абвера в советском тылу, на территории Белоруссии, была создана лже-немецкая группа войск, якобы попавшая в окружение. Во время этой операции Рудольф Абель руководил группой радистов - как советских, так и немецких, работавших под нашим контролем.
Его радиоигра оказалась очень успешной. Абвер до такой степени поверил в дезинформацию, что немецкое командование отвлекло немалые силы для помощи своим якобы попавшим в беду войскам. В частности, небезызвестный немецкий «диверсант №1» Отто Скорцени тогда лично готовил спецгруппы для заброски в район Минска, чтобы они установили связь с окруженной группировкой. Понятно, что все заброшенные в наш тыл связники немедленно попадали в руки советских контрразведчиков, и при этом многие из числа пленных впоследствии дали согласие работать против своих бывших хозяев.
«Деза» из Куйбышева
В 1942-1943 годах, когда в Куйбышеве находился Наркомат госбезопасности СССР, советской разведкой при непосредственном участии Рудольфа Абеля проводилась радиоигра, в документах получившая обозначение как «Монастырь», или «Послушник». Немцам была подброшена информация, что в Куйбышеве якобы действует антисоветская религиозная группа, которая, по легенде, поддерживалась русской православной церковью в Москве. Это «подполье» возглавлял епископ Ратмиров из Калинина, который в период оккупации якобы перешел на сторону немцев, но на самом деле выполнял задания советской разведки.
В 1942-1943 годах советской разведкой при непосредственном участии Рудольфа Абеля проводилась радиоигра «Монастырь», или «Послушник». Немцам была подброшена информация, что в Куйбышеве якобы действует антисоветская религиозная группа, которая, по легенде, поддерживалась русской православной церковью в Москве.
Операция началась с того, что в Калинин под видом священников забросили офицеров НКВД Иванова и Михеева. Благодаря поручительствам Ратмирова и митрополита Сергия они быстро внедрились в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. После освобождения Калинина советскими войсками Ратмиров переехал в Куйбышев и, по легенде, возглавил здешнее «религиозное подполье», а наши офицеры вместе с другими продавшимися церковниками ушли на Запад вслед за немцами. Теперь им полностью доверяли, и потому разведчики, имея на руках рекомендации епископа Ратмирова, под видом «послушников» направились в Псков.
Вскоре оба разведчика явились к настоятелю Псковского монастыря, который тоже якобы работал на фашистов. Так как «послушники» к моменту приезда в Псков были уже хорошо известны абверу, им здесь легко поверили. В итоге немцы направили к Ратмирову в Куйбышев радистов из числа русских военнопленных, которые здесь были сразу же задержаны и перевербованы. Так, чекисты начали радиоигру с немецкими разведслужбами, а обеспечение каналов связи было поручено Рудольфу Абелю.
Тем временем офицеры-«послушники» вместе с настоятелем развернули в Псковском монастыре кипучую деятельность, создав здесь разведбюро немецкого командования. Отсюда в Берлин потоком пошла радиоинформация о переброске сырья и боеприпасов из Сибири на тот или иной участок советского фронта. Основой этой «дезы» были агентурные сообщения из куйбышевского «религиозного подполья», которым «руководил» хорошо знакомый немцам епископ Ратмиров. Группа работала настолько филигранно, что руководство абвера в течение всей операции было полностью уверено в надежности и достоверности сведений, приходивших из Куйбышева. Эта дезинформация сыграла важную роль в подготовке успешных операций Красной Армии в 1943 году.
Уже после окончания войны епископа Ратмирова по приказу Сталина наградили боевой медалью и золотыми часами. Получили боевые ордена и офицеры внешней разведки Иванов и Михеев, которые непосредственно руководили работой епископа и сопровождали его в немецком тылу под видом священнослужителей.
